В России «сознание своей всероссийской государственной силы, вместе с ощущением своей ширины и простора, своих громадных размеров, […] одно живит и движет, одно восполняет скудость жизни внутренней, местной, земской, общественной», – отмечал видный славянофил Иван Аксаков. Неудивительно поэтому, что российская империя так упорно цеплялась всегда за свои колонии, как она цепляется по сегодняшний день за свое последнее завоевание – Чечню. Серебряная медаль «За покорение Чечни и Дагестана» (1860) была отпечатана в свыше 145 тысячах экземпляров. Сколько отпечатано всяких наград «За отвагу», «За мужество», «За вас, за нас, и за Сибирь, и за Кавказ» за последние две российско-чеченские кампании – неизвестно. Но империалисты должны понять одну вещь: «право завоевания» – нонсенс и оксюморон. У завоевателя нет прав, а только обязанности, и главная из них – освободить завоеванное.
– Вы, поляки, ведь все бунтовать собираетесь, да только напрасно.
– Я и не думаю об этом, – сказала Марта, – да и никто у нас не хочет бунтовать.
– Ну да, это вы только так говорите, а вы русских ненавидите.
– И не думаем, – сказал Владя, повертываясь к Передонову […].
– Знаем мы, как вы не думаете. Только мы вам не отдадим вашей Польши. Мы вас завоевали. Мы вам сколько благодеяний сделали, да, видно, как волка ни корми, он все в лес смотрит.
Федор Сологуб (1863 – 1927), «Мелкий бес» (1905).
– Я считаю войну вещью очень плохой, но если речь идет отделение Северного Кавказа или война – значит, война. Значит – война. […] Если конкретно спросить у меня, лично я пойду воевать или нет, – пойду.
– За Северный Кавказ?
– За Северный Кавказ.
– Чужой нам культурно…
– Это наша земля. Мы ее завоевали. Нет на сегодняшний день в мире незавоеванной земли. Вся земля когда-то кем-то завоевана. Вот Северный Кавказ завоеван нами.
– Вы империалист?
– Нет. Я в определенной степени националист.
Из интервью Михаила Ходорковского (р. 1963) 2013 г.
– Вот картошку варю на улице, таганок сделал. Чай кипячу. Да смотрю, чтобы меня отсюда не шуганули к такой-то матери!
Колька сразу спросил […]:
– А что, дом разве не ваш? […]
– Ха! Да мово тут… Даже вша, и то не наша!
Анатолий Приставкин (1931 – 2008), «Ночевала тучка золотая» (1987).
Представьте депутата Государственной Думы Российской Федерации, который кричит с трибуны: «Чечня – это исконно российская земля, она завоевана нашими дедами своей кровью!» Как можно считать своей собственностью то, что завоевано силой у чужого народа? Значит, можно убить любого человека и захватить его дом, жену, мебель, гараж, машину и объявить: «Это – мое, я это завоевал. Я сильный!»?
Муса Бексултанов (р. 1954) в интервью 2011 г.
Положительным сочувствием большинства в нашем русском обществе пользуется то мнение, которое, признавая Царство Польское купленным ценою русской крови, считает необходимым безусловное неразрывное соединение Царства Польского с Российской Империей на общих либеральных началах управления и принаровление польского государственного устройства к русскому (по примеру Австрийской Империи, где, как известно, Галиция, участвуя в общем имперском представительстве, посылает своих депутатов в Венский рейхсрат, не имея ни отдельной армии, ни отдельного бюджета). Этот способ решения, по мнению предлагающих его, должен бы быть приведен в исполнение насильственно, вооруженною рукою и по праву верховной власти. […] Мы однако же не можем согласиться с этим взглядом на решение польско-русского дела. Прежде всего мы не считаем цену крови – основанием какого-либо права. Это не принцип, а факт, упраздняемый другим подобным же фактом. В силу этого аргумента, поляки, если б они успели взять с бою русские города, могли бы также утверждать, что купили право на них ценою пролитой польской крови. Если бы всякий последний совершившийся факт возводить на степень права, то это бы значило давать торжество насилию и предоставить миру управляться не на основании нравственных начал (к чему он стремится), а на основании случайного перевеса то той, то другой грубой силы: т. е. чья возьмет, кто кого пересилит. При таком взгляде, понятию о международном праве уже не может быть места, да и нам самим незачем было бы отыскивать для наших притязаний на Западный край России опоры в нашем народном единстве, в истории, и т. д., а следовало бы раз навсегда сослаться на право завоевания, право сильного – и только. […] К тому же нельзя оставить без внимания и те особенные исторические условия, при которых нередко проливалась русская кровь. Разве ценою русской крови не восстановлялся в конце XVIIІ века престол Бурбонов в Неаполе? разве обильно пролитая на полях Италии в борьбе против французов, русская кровь не готова была пролиться вновь, на другой же год, за французов при императоре Павле? разве в 1849 году не ценою русской крови куплена целость австрийской державы?
Иван Аксаков (1823 – 1886), «О том же» (1863).
